Маленькое личико - Страница 49

К оглавлению

– Духом умершего? – спросила я.

– Умершего? – Она рассмеялась и уточнила: – Типа призрака?

– Да.

Тут она подалась вперед и перешла в наступление:

– Вы что, верите в призраков?

Ее тон стал покровительственным.

– Давайте поговорим о том, во что верите вы.

– Я ученый. Я верю в материальный мир.

Как ни странно, но даже в этот момент у меня в голове не замигала тревожная лампочка. Я ни на миг не усомнилась, что дама напротив – моя пациентка Мэгги Ройл.

– Не знаю, верю ли я в гомеопатию, – продолжала она. – Вы ведь должны мне прописать какое-то лекарство?

– Да, но сейчас нам не стоит об этом думать. Давайте сосредоточимся на…

– А из чего состоит это лекарство? Что в него входит?

– Я решу, что вам назначить, исходя из вашего рассказа. – Я сочувственно улыбнулась. – А пока еще рано об этом говорить.

– Я где-то читала, что гомеопатические препараты – обыкновенные сахарные пилюли, растворенные в воде, и, если сделать химический анализ, не обнаружится никаких других веществ. – Она улыбнулась, довольная собой. – Я же говорила, что я ученый.

Мне не понравилось, что она так наседает на меня, и вообще – от нее исходила какая-то злоба. Однако она пришла ко мне на прием, заплатила сорок фунтов за час. А значит, имеет право говорить, о чем хочет и что считает важным. Я решила не тревожиться: некоторых пациентов необходимо убедить в действенности гомеопатии, и лишь тогда они расслабляются.

– Это правда, – согласилась я. – Вещества в гомеопатических лекарствах настолько разбавлены водой, что химических следов изначального агента не остается. Ни кофеина, ни змеиного яда, ни мышьяка…

– Мышьяка? – Лора вскинула тонкие, выгнутые, идеально выщипанные брови. – Как мило…

– Механизм такой: чем сильнее разбавить, тем мощнее эффект. Я понимаю, звучит неубедительно, но ученые только сейчас начинают постигать секрет гомеопатии. Видимо, вода запечатлевает в себе молекулярную структуру исходного вещества. Тут не химия, а, скорее, квантовая физика…

– А по-моему, полнейшая белиберда.

Лора произнесла это так, будто не грубила, а искренне хотела меня развеселить.

– Неужели все лечение сведется к тому, что вы продадите за мои кровные бутылку воды?

– Мэгги…

Я собиралась сказать что-то о ее враждебности, мешающей лечению.

– Меня не так зовут.

Она холодно улыбнулась и сложила руки на груди.

– Простите?

Даже в тот момент я еще не догадывалась, кто передо мной.

– Я не Мэгги Ройл.

– Вы журналистка? – спросила я, испугавшись, что меня взяла в оборот бульварная газетенка. Там ведь никогда не упускают возможности пнуть нетрадиционную медицину.

– Я же сказала вам: я ученый. Вопрос в том, кто же вы. Либо вы искренне верите во всю эту чушь, что навязываете людям, либо наживаетесь на олухах, тайком посмеиваясь. Наверное, неплохая кормушка? Стрижете, должно быть, купоны? Ну, признайтесь. Обещаю никому не рассказывать. Вы шарлатанка?

Я поднялась из-за стола:

– Боюсь, вам придется уйти. – И вытянула руку в сторону двери.

– Значит, ничего не посоветуете? Как мне свыкнуться с мыслью, что из-за мимолетного влечения к Дэвиду я испоганила себе жизнь?

– К Дэвиду? – машинально переспросила я.

Однако насторожило меня вовсе не имя – кстати, вполне распространенное, – а интонация, с какой Лора его произнесла. Будто я знаю, о ком речь.

– Не выходите за него, Элис. Спасайтесь, пока не поздно. И бога ради, не рожайте от него детей.

Наверное, глаза у меня полезли на лоб от ужаса. Все вокруг поплыло. Мой уютный мирок зашатался.

– Вы ведь не шарлатанка? – Лора устало вздохнула. – Просто дурочка. Хорошая новость для Дэвида и очень плохая – для вас.

Я не умею конфликтовать, но твердо решила защищать своих.

– Уходите. Вы солгали и воспользовались моим незлобивым характером…

– Что совсем нетрудно. Уверяю вас, фокус, который я проделала, – это еще цветочки по сравнению с тем, что вам устроят Дэвид и это чудовище, его мать.

– Дэвид любит меня. И Вивьен тоже.

Я покрутила на пальце обручальное кольцо с алмазом и рубином, что некогда принадлежало бабке Дэвида – матери Вивьен. Я так растрогалась, когда будущая свекровь подарила его мне, что расплакалась. Она не хотела отдавать его Лоре, призналась Вивьен, зато подарила мне.

– Мне жаль вас, – добавила я. – Я даже сперва не поняла, о ком речь.

– Дайте лишь срок, – Лора презрительно рассмеялась, – поймете.

Теперь мы стояли лицом к лицу.

– По-вашему, они какие-то персонажи викторианской драмы. Что вам сделали Дэвид с Вивьен, чтобы заслужить такое отношение? Почему вы запрещаете им видеть Феликса?

– Не поминайте имя моего сына всуе! – Ее лицо исказилось от гнева.

– Не иначе, вы боитесь, что Вивьен станет вашему сыну ближе, чем вы?

Каким бы ужасным ни было это происшествие с Лорой, помню, я обрадовалась возможности защитить Вивьен от ее главной хулительницы.

Ведь Вивьен меня защитила, когда один пациент прислал письмо с обвинениями в том, что я подала ему ложную надежду на выздоровление. Она написала черновик ответа, где камня на камне не оставила от его претензий, причем в вежливых и одновременно убийственных выражениях.

– Вас не Вивьен случайно подучила? – съязвила Лора. – Дайте-ка угадаю: я не в состоянии установить крепкую связь с Феликсом, поскольку продолжаю работать, и мне невыносима мысль, что кто-то заполнит ту пустоту, которую я создала в его жизни…

Стафизагрия, подумала я. Идеальное средство для столь озлобленного человека, как эта несчастная, заплутавшая женщина.